На днях завершилось рассмотрение судом первой инстанции очередного уголовного дела, по которому нам удалось доказать отсутствие у подсудимого умысла на сбыт изъятого у него наркотического средства. Данное дело рассматривалось в одном из регионов России, и, как там утверждали местные коллеги и люди, с которыми мы там сталкивались, практика переквалификации покушения на сбыт на хранение в их судах якобы просто отсутствовала.

Итак, обстоятельства дела. Нашего будущего подзащитного задерживают оперативные сотрудники полиции по контролю за оборотом наркотиков после целенаправленной остановки его автомобиля сотрудниками Госавтоинспекции. Задают ему вопрос о наличии запрещённых веществ, на что он сразу сообщает об их наличии и добровольно их выдаёт в ходе личного досмотра. В итоге у него изымается девять свёртков с синтетическим веществом массой около 4 г. что, собственно, составляет крупный размер для данного наркотического средства. Оперативники берут его в оборот и, как следствие, в объяснении уже в отделе ОНК он без адвоката подписывает объяснение, что, собственно, намеревался их сбыть и долгое время занимается сбытом. Ну, стандартные формулировки.

Далее у него дома проводится обыск, в ходе которого изымается только липкая лента жёлтого цвета. После подключается адвокат по назначению. В ходе допроса он отказывается от дачи показаний, ссылаясь на 51 статью Конституции Российской Федерации. Предъявляется обвинение в покушении на сбыт изъятого наркотика по ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 288.1 УК РФ. Напомню, наказание — от 10 до 20 лет лишения свободы. Следствие выходит в суд с ходатайством о заключении обвиняемого под стражу. Однако суд, учитывая наличие у него на иждивении двух детей, помещает его под домашний арест.

Потом уже мы подключаемся к защите по делу. Сотрудники ОНК при этом  целенаправленно вели его разработку, имея оперативную информацию о причастности к незаконному обороту наркотиков. Обращаю ваше внимание, не о причастности к сбыту, а только к незаконному обороту. О чём они в дальнейшем также и дают показания. И да, здесь важно отметить, что ещё после своего задержания наш подзащитный добровольно указывает пароль от своего мобильного телефона, в ходе осмотра которого в дальнейшем обнаружена одна фотография с участком местности и географическими координатами. При этом в ходе осмотра данного участка сотрудниками ОНК ничего обнаружено не было.

В общем, следствие завертелось по шаблону: расфасовка, показания сотрудников о причастности к обороту, липкая лента дома, фотография и, конечно, все считали, что объяснение это важно, хоть и не является доказательством. Показания нашего подзащитного о том, что изъятые наркотические средства он приобрёл час назад в уже расфасованном виде, о том, что на фотографии в телефоне участок, где он их забирал из тайника, о том, что купил для личного употребления и липкая лента использовалась дома для хозяйственных нужд, даже в совокупности с обнаружением в организме запрещенных веществ, следствие просто не интересовали. Но мы понимали, что решение будет принимать суд.

В итоге дело уходит в суд с обвинением в покушении на сбыт в крупном размере. При рассмотрении дела судом обвинение стоит на своём, косвенно ссылаясь на данное после задержания объяснения. Приводит те же доводы, на которые опиралось и следствие. Наша позиция также неизменна, но мы обращаем особое внимание суда, что наш подзащитный сам употребляет наркотики. Оперативная информация указывает только на причастность к их незаконному обороту, а не к сбыту. Цвет липкой ленты на свёртках синий, а дома изъята жёлтая. А объяснение дано под давлением.

Указываем, что никаких доказательств причастности к сбыту нет. Ни переписок, ни свидетелей, которые приобретали, ни прослушивание телефона. В общем, только домыслы обвинения.  Нет оснований подозревать его в причастности к сбыту, а одной расфасовки для этого просто недостаточно. В конечном итоге суд услышал наши доводы и переквалифицировал действия нашего подзащитного с покушения на сбыт в крупном размере на их приобретение и хранение.

То есть с ч. 3 ст. 30, п. «г» ч. 4 ст. 228.1 на ч. 2 ст. 228 УК РФ. При этом в качестве смягчающих обстоятельств суд учёл активное способствование раскрытию и расследованию совершенного преступления. Это добровольное сообщение о наличии веществ и их выдача при личном досмотре, указание пароля телефона, а также наличие двоих детей. В итоге суд назначил нашему подзащитному наказание в виде 3 лет лишения свободы условно. На данный момент уже прошло более 15 суток с момента вынесение приговора, и прокуратура его не обжаловала.